Фотоохота на двойника. Рассказ
Эпиграф
"Мужчина занимается женщиной, как химик своей лабораторией: он наблюдает в ней непонятные ему процессы, которые сам же и производит."
© Василий Ключевский
Теплоходный рейс до Каспийского взморья – один из самых престижных.
Во-первых, он бывает не каждый год, во-вторых, гвоздем его программы считается уникальная возможность побывать в пойме Волге, в самой ее глуши, и полюбоваться зарослями лотосов, а кто любит – то и порыбачить на славу. Но, ко всему прочему, это и самый длительный по времени рейс, что в рекордную жару нынешнего лета – не самое приятное. А что в рейсе будет жарко, знали все заранее и как могли морально готовились к этому испытанию.
Я вступил на борт теплохода в неопределенном настроении и не из-за предстоящей жары, кою я переношу очень плохо, а по причине – назовем ее так – "общей усталости от путешествий". И в самые первые часы, когда большинство в приподнятом настроении прогуливается по палубе, я невольно предавался воспоминаниям о наших совместных путешествиях на теплоходе с моим любимым племянником С, который в этом году поступал в институт.
Однако, уже во второй половине дня, мое неясное расположение духа развеялось самым неожиданным образом. Произошло это, когда я вдруг органично влился в одну молодую и очень веселую компанию, члены которой, оказывается, уже хорошо знали меня по прошлогодним круизам – тем самым, когда я путешествовал вместе со своим племянником. Многие из этой компании настолько хорошо знали С, что поддерживали связь с ним, и мы даже совместно пару раз звонили ему.
С этого момента все пришло в некую норму, и разные шероховатости быта и мыслей отошли на задний план. Круизная жизнь потекла своим размеренным чередом: стоянки, прогулки, питание в урочные часы в ресторане, посиделки в баре и пр.
Как-то раз, день на третий, я мимоходом увидел на палубе молоденькую девушку, чье лицо и общее обличье сильно напомнили мне одну хорошую знакомую моего племянника. Этого кратенького эпизода оказалось достаточно, чтобы теперь, всякий раз, когда незнакомка появлялась в поле зрения, я старался, ничем не выдавая своего интереса, рассмотреть ее получше.
Постепенно я узнал, что едет она не одна, а вдвоем, скорее всего с мамой, но возможно и со старшей сестрой. Обе они были блондинки, младшая – худенькая и высокая, а старшая – женщина лет 35ти – была покрупнее, но пониже ростом, с примечательной грудью и неправдоподобно стройными ногами.
Со стороны их поведение выглядело довольно странно. Складывалось впечатление, что они только и делают, что шныряют по теплоходу: – неожиданно появятся то там, то тут, немного постоят, оглядятся, и снова быстро куда-то исчезают. Как будто они соревновались на скорость, с какой облазают весь теплоход, и делали это по нескольку раз в день.
Мне представилось, что будет очень забавным, если я сфотографирую эту незнакомую девушку-двойника и затем, при случае, покажу ее фотографию своему племяннику.
И я сам себе объявил фотоохоту на эту парочку.
При случае я стал украдкой фотографировать их, но снимки, из-за дальнего расстояния, получались очень неясными.
Просматривая очередную серию этих скрытных снимков, я вконец убедился, что не плохо было бы сделать пару фотографий с близкого расстояния. Но чтобы легально сфотографировать эту девушку, сначала надлежало познакомиться с этой парочкой, попросить их разрешения на фото, постаравшись внятно объяснить, для чего мне все это надо.
Возможность поговорить с самой девушкой вскоре представилась. А случилось это следующим образом.
Я медленно прогуливался по верхней палубе. Был редкий момент, когда там никого не было. Вдруг вижу, с противоположной стороны, появляется моя незнакомка, причем одна, и вот мы двигаемся навстречу друг другу. Неожиданно она остановилась на полпути и, облокотившись на перила, стала смотреть в сторону берега.
Я понял, что должен воспользоваться этим шансом. Все так же не спеша, подхожу к ней и спрашиваю:
– Девушка, разрешите с вами познакомиться?
Она быстро поворачивает голову ко мне и смотрит с недоумением.
– Так мне 13 лет, – восклицает она.
Я совершенно спокойно продолжаю: – Это не имеет значения, я хочу познакомиться с вами и вашей мамой или сестрой, точно не знаю, так как оба варианта возможны.
– С мамой, – коротко бросает она.
– Вот-вот, я бы хотел познакомиться и с вашей мамой.
– Но у нее есть молодой человек! – снова, уже нервно, воскликнула она.
Я вижу полное непонимание с ее стороны: - какого черта мне от нее надо? И, кажется, в ее глазах замаячил огонек испуга. Мне не оставалось ничего другого, как постараться поскорее свернуть наш диалог.
– Это не важно, – говорю я как можно спокойнее. – Я все объясню маме. Передайте ей, пожалуйста, мою просьбу.
С этими словами я оставляю ее и продолжаю свою прогулку.
Проходит несколько дней, в течение которых я никого из этой парочки не вижу. Не попадаются они мне на глаза, как я их не высматриваю. Мои мысли приобретают сумеречную окраску. – Неужели они прячутся от меня? – спрашиваю я сам себя. – Еще бы, – отвечаю, – какой-то ненормальный дядька ищет знакомства с 13-летней девчонкой и ее матерью. (Слово маньяк, которое само так и просится применительно к данному случаю, я старательно гоню от себя всеми силами). – Сидят себе где-то в трюме, – продолжаю я свои невеселые размышления, – и даже полглаза наружу не кажут.
Наконец-то, дня через три, они выползли из своего, как мне казалось, добровольного заточения: я увидел их, как они отправились в город на очередной стоянке. – Ну, и слава Богу, – с некоторым облегчением подумал я.
Вскоре, вечером поднимаюсь я на верхнюю палубу, где ежедневно проходят развлекательные "мероприятия", и не верю своим глазам: обе мои подопечные стоят и смотрят на происходящее на "сцене". Я удивлен и поражен – до сего времени я ни разу их не видел в людных местах теплохода – это, прежде всего, корма верхней палубы, где проходят вечерние программы и бар. А тут…
Я посматриваю в их сторону и замечаю, что стоят они не одни, а в обществе одной молодой женщины, с которой мы знали друг друга, но имя которой, как назло, в данную минуту забыл. А в моей голове созрел план: подойти к ним и попросить эту знакомую, чье имя я забыл, представить меня "моей парочке". К счастью, совсем рядышком стояли другие знакомые люди, у которых я тихонечко осведомляюсь об интересующем меня имени – Алина.
Подхожу к Алине и несколько церемонно прошу представить меня своим спутницам. Алина удивилась не сильно, и легко так, проворно представляет меня сначала Оле (маме) и потом Кате (дочери). Оля коротко повернула голову в мою сторону, сказала: – Очень приятно, – и тут же отвернулась. Катя же просто вильнула головой, стрельнула в меня взглядом и не сказала ничего. Я поблагодарил всех и отошел.
– Так, – думаю, – знакомство я им навязал, и этим, надо полагать, рассеял их опасения (если они были) относительно моей персоны.
Теперь мои подопечные (Катя и Оля = КиО) стали попадаться мне на глаза чаще, и все в "общественных" местах: раза два я их видел в баре, да и вечерние программы они стали посещать регулярно. При этом было удивительно, что Катя сделалась не только постоянной зрительницей, но и активной участницей различных конкурсов и прочих игр со зрителями. На моих глазах произошло превращение "диких" затворниц – КиО – в "нормальных" отдыхающих туристов.
И все же меня не покидало смутное чувство, что они, зная о моем желании поговорить с ними, стараются избегать встречи со мной.
Рейс уже подходил к концу, когда директор ресторана Ю уступил моим просьбам как-нибудь после вечерней зрелищной программы спеть в баре под караоке. Я уже раньше слышал, как он это делает, и был просто влюблен в его талант, в талант с изюминкой: он пел только "свои" песни, которые подбирал под себя и которые кроме него никто не пел, по крайней мере, я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь пел песни из "его" репертуара.
Я заблаговременно спустился в бар, который был уже наполовину заполнен и сел за свое излюбленное место возле стойки бара, что слева от входной двери. Почти сразу за мной зашли и Оля с Катей, которые заказали пару "цветных" коктейлей и устроились за столиком на противоположной стороне возле колонны, причем Оля села строго за нее так, что я не мог видеть даже краешек ее одежды. Я нескромно подумал, что это все из-за моей персоны.
Когда же появился Ю, да еще с явным намерением петь, посетители встретили этот факт с нескрываемым любопытством.
Предварив свое выступление словами, что делает это исключительно по моей просьбе, Ю спел три свои коронные песни: – "Танкист" В. Жукова; – "Желаю тебе" Игоря Саруханова и "Cнегири" Трофима.
Сольное выступление Ю было очень тепло одобрено всей публикой. – И где вы только откапываете такие песни? – спросили его. И Ю с самодовольной улыбкой снисходительно отвечал: – Так вот все в том же самом альбоме, что и все. Только эти песни никто не замечает.
Поблагодарив от имени всех директора за выступление, я пожелал ему не только успехов на гастрономическом поприще, но и почаще радовать публику своим вокальным талантом.
Ю, распрощавшись, ушел. Я огляделся – мои дамы из бара исчезли.
Завтра нас ждал г. Чайковский – последняя пристань перед окончанием рейса. А я так все еще и не поговорил с КиО.
Наступил последний день, и уже недалека последняя ночь рейса – совершенно особенная ночь, когда многие не спят вообще, а пьют и веселятся, – одним словом, прощаются, и кажется, пытаются расстаться со всем, что не успели отдать до этого. А среди молодежи можно нередко увидеть и заплаканные глаза.
В Чайковском у меня были небольшие дела, и я вскоре после швартовки двинулся их исполнять. Поднявшись по ступеням длинной широкой лестницы, что вела в город, я вскоре столкнулся с моими подопечными, которые уже шли мне навстречу. Я был удивлен их прыткостью, но решил, что нужно еще раз попытаться.
– Здравствуйте, барышни!
– Здравствуйте! – сказали они, при этом младшая прошла дальше и остановилась на некотором удалении. Я остался с Олей как бы вдвоем.
– Оля, мы уже знакомы, сегодня последний день рейса, не могли бы мы с вами, можно и вместе с дочкой, поговорить?
Она смотрела на меня одновременно несколько удивленно и растерянно.
– Все может быть, – неопределенно ответила она.
– Спасибо. А не могли бы мы сразу договориться о месте и времени встречи?
– У нас еще столько времени, что мы еще не раз можем увидеться.
– Хорошо. До свидания.
И мы разошлись по своим делам.
В последний вечер круиза всегда проходит представление под помпезным названием "Конкурс на звание Мисс Круиз". Не стану описывать это не самое лучшее из виденных мною шоу, важно то, что моя компания – КиО – была в первых рядах среди зрителей.
Далее, как обычно, после мероприятия состоялась дискотека, которая в последний вечер длится до 2х часов ночи. Я остался, чтобы посмотреть, не появится ли кто-нибудь из моей парочки. Через короткое время на танцполе появилась одна Оля. Первый раз я ее видел с распущенными волосами, на каблуках, одетой в целиком черный брючный комплект с блузкой без рукавов. Будучи чистокровной блондинкой, с серыми глазами с голубым отливом, она сильно выделялась среди остальных.
Я посчитал, что стоит попробовать пригласить ее на медленный танец и попытаться договориться о встрече в баре. Подойдя поближе к тому месту, где она находилась, я с началом медленной музыки двинулся в ее сторону. Увидела она это мое движение или нет, я так и не понял, но она сама порхнула в сторону одного очень симпатичного молодого мужчины и буквально завладела его вниманием.
– Вот это облом, – успел подумать я до того, как увидел, что там, где стояла Оля, находилась еще одна знакомая мне женщина, сейчас даже не вспомню, кто именно. Наверное, в тот миг все мысли мои были поглощены этим внезапным фиаско и ничего другого не запомнилось. А эта женщина посчитала, что я иду к ней, и сделала мне шаг навстречу. Со стороны все выглядело так, будто на этот танец я хотел пригласить ее, и никто не смог бы заподозрить, что Оля от меня (может быть) просто–напростоудрала.
Танцуя, я молча благодарил свою партнершу за спасение в неловкой ситуации, одновременно стараясь держать в поле зрения Олю. Она демонстрировала доброжелательное отношение к своему кавалеру, который, в противоположность, был с ней "как со всеми".
Я почувствовал, как во мне просыпается азарт. Ее "побег" пробудил инстинкт охотника: дичь убегает – надо ее догонять. И теплая волна от предчувствия неясного волнения растеклась в голове.
Танец закончился, я отошел в сторону, пытаясь сообразить, что же дальше. Оля продолжала танцевать, но уже в одиночестве. Думал я недолго: подошел к ней, чуточку приостановил ее рукой и сказал:– Если вы все же захотите поговорить, то я буду ждать вас в баре. И, не дожидаясь ее ответа, направился в бар, где всегда, в любое время, можно было найти пару человек, с кем приятно скоротать время.
Действительно, за сдвоенным столиком прямо напротив входа сидела пара человек из "нашей" компании, той, которая у меня сложилась в первый же день. Мы стали что-то незначительное пить и вести типичные разговоры перед скорым расставанием: что понравилось в рейсе, а что нет, не соскучились ли по дому, где остальные наши друзья и т.д. и т.п. Время летело быстро. Но вот, минут через сорок, не раньше, появляется ОНА.
В бар она не просто вошла, она влетела в него, словно окрыленная, с сияющими глазами, успев сменить свой вечерний наряд на более простое одеяние. Ольга по прямой стремительно прошла к нашему столику и, не дожидаясь никакого приглашения, села сбоку от меня. Ни я, ни мои друзья по рейсу ничуть не были обескуражены: простота нравов на отдыхе в круизе допускала такое раскрепощенное поведение. Но дальше… Дальше она вместо приветствия простодушно говорит:
– Я только что из душа.
Мы с друзьями удивленно переглянулись. Никто не ожидал такой прелюдии к началу беседы.
– Спасибо, что сказали, – проговорил я в ответ на ее необычное откровение и взглянул на нее внимательнее. И только тогда заметил, что лицо у нее было несколько раскрасневшееся – это, пожалуй, единственное, что можно было отнести к признакам принятия теплого душа. В остальном она, как говорится, была в полном порядке.
Далее я всем рассказал, как в какой-то книжке прочитал эпизод, в котором некая дама звонит в офис и просит подозвать к телефону господина Х. На том конце провода спрашивают, как ее представить. Она отвечает: – О, это мой любимый вопрос – представьте меня в душе.
Все слега посмеялись.
Однако неловкость и напряженность, повисшие в воздухе над нашим столом, все еще ощущались.
Я начал расспрашивать Ольгу о самых обычных вещах: как она попала на теплоход, почему именно на этот рейс, понравилось ли ей и так далее.
На удивление, она оказалась очень разговорчивой и скоро говорила практически одна. Я внимательно слушал и лишь через некоторое время заметил, что мы остались вдвоем – мои друзья оказались целиком за рамками нашего диалога и тихо без предупреждения покинули нас.
Оля рассказала, что работает кем-то вроде инструктора или наставника, при этом она охарактеризовала себя как необычную женщину, приведя в пользу этого то соображение, что она не хочет работать. Этот довод показался мне сомнительным, о чем я с ней и поделился.
Во время этой, ставшей уже легкой, беседы, я все время помнил о своей цели и ждал подходящего момента, чтобы свернуть разговор в нужную мне сторону. Улучив такой момент, спрашиваю:
– Вы не догадываетесь, отчего я искал встречи с вами?
– Нет, – отвечает она, при этом глаза ее светятся лукавым огоньком.
– Ваша дочка говорила вам о моем разговоре с ней с неделю назад?
– Нет, – простодушно отвечает она.
"Вот это номер!" – думаю я про себя. Я совершенно не ожидал, что ее дочь скроет нашу короткую беседу. И в своих оценках происходящего я все время полагал, что она в курсе моего разговора с ее дочерью. Понимая теперь, что мои предположения исходили из ошибочных представлений, спрашиваю:
– А куда вы вдруг исчезли с неделю назад? В течение пары-тройки дней вас нигде не было видно.
– У меня неожиданно распух глаз, такое иногда случается, и пока я примочками не привела его в порядок, мы обе и правда практически не покидали пределы каюты.
А я то воображал, что они испугались меня и прятались из-за боязни новых преследований с моей стороны.
– А хотите, я расскажу вам, как пытался познакомиться с вашей дочерью?
– Расскажите.
Передаю ей на словах содержание состоявшего уже дней с десять назад разговора. Она выслушала и говорит:
– Да, вот такая у меня дочь: у нее нет середины, только крайности. И если у меня есть "молодой человек", то даже вот так встретиться с кем-нибудь в баре я не могу, потому что не должна. Мы совершенно разные с ней, – продолжала она, – моя дочь (и не только внешне) все еще напоминает мальчишку с максималистскими замашками, а я же… я во всем более женственная, что ли.
Уже не первый раз Оля удивляет меня своей обезоруживающей откровенностью: - она говорит столь естественно и непринужденно, что можно даже подумать, будто она несколько наивная. В голове всплыли свежие картинки о ее манере танцевать в одиночку, которую, пожалуй, и правда можно назвать "демонстрацией женственности".
– Я обещал вашей дочери объяснить, зачем я хочу встретиться с вами. И при этом даже особо отметил, что я отнюдь не против встречи с вами обеими.
– И что же это за причина? – спрашивает она заинтересованно, но без малейшего намека на кокетство.
– Я хотел попросить у вас обеих разрешения сфотографировать вашу дочь, с достаточно близкого расстояния и сделать это явно, а не подпольно.
Чуть заметное недоумение промелькнуло на ее лице.
– Но зачем вам это надо? – не громко удивилась она.
– Видите ли, – начал я, – признаюсь вам честно: я уже некоторое время фотографировал вас "скрытой камерой". Извините меня, пожалуйста, но я думаю, вы все поймете, когда узнаете, что я… писатель, – слукавил я. – У меня есть любимый племянник, а у него есть знакомая девушка, которая очень похожа на вашу дочь, и когда я здесь увидел ее, мне очень захотелось при первой же встрече удивить своего племянника, показав ему фотографию вашей дочери.
– И это все правда? – тихо спрашивает она так, будто сомневается в моей искренности.
– Да, – как можно убедительнее произнес я.
Она медленно отворачивается в сторону, и, подперев голову рукой, сидит так некоторое время. Лица мне ее не видно.
Окна в баре расположены полукругом и все закрыты жалюзи, сквозь них проникает только свет от наружного освещения. Только через стекло боковой двери, ведущей сразу на палубу, видно как в обоих направлениях целеустремленно снуют люди, что свидетельствует об активности жизни, текущей снаружи на свежем воздухе.
– Я понимаю, что время на снимки, при вашем согласии, остается только утром…
Она поворачивается ко мне, и я замечаю вполне отчетливое разочарование на ее лице.
– Через десять минут мне надо уходить, – неожиданно устало произносит она. – Я всегда ложусь спать в это время.
Мы помолчали, и вскоре я уже желал ей спокойной ночи. Она ушла.
Времени было около получаса до полуночи. Думать ни о чем не хотелось. Народу в баре заметно прибавилось, и довольно скоро сама его атмосфера стала все отчетливее напоминать, что в свои права вступает настоящая последняя ночь плавания. За стеклом мелькнула фигура, напомнившая мне племянника: – А где бы я нашел его сейчас?
Я сходил в каюту, взял специально приготовленную бутылку шампанского и вышел в ночь – в ночь, которая еще только начиналась…
Эпилог.
Я несколько раз рассказывал эту историю, и всякий раз меня непременно спрашивали:
– Видел ли я Олю еще хоть раз?
Да, на следующее утро, когда конечная пристань была уже совсем неподалеку, я увидел Олю на палубе, подошел и поблагодарил за встречу, пожелав всего самого наилучшего.
А в самый последний раз меня еще спросили: – Неужели это все правда, и нет даже тени выдумки?
Ну, что тут скажешь? Да, это все правда, но это не документальный пересказ истории, свидетелем и участником которой был я сам. Я описал реальную историю с элементами… не то чтобы художественного вымысла, а художественной манипуляции, или обработки.
Я старался, чтобы этот рассказ не напоминал мемуары, а чтобы в нем были видны эмоциональные перепады настроений и впечатлений от различных моментов и событий в этой истории. Теперь, когда рассказ написан и дальше будет жить собственной жизнью, уже не следует разбирать, где "голая правда", а где "художественная окраска".
сентябрь-октябрь 2010 г.