Три дня в Суздале
Эпиграф
"- Почему, - спросила Маргарита задыхаясь, - почему ты подарил мне эти горы цветов в день своего рождения? Я ничего не понимаю".
"Мне трудно ответить на вопрос, зачем я все это делаю. Стремление сохранить в нашей памяти то, что безвозвратно исчезает, — одно из сильнейших человеческих побуждений. В данном случае я ему подчиняюсь".
© К. Паустовский
Предисловие
"Мы сидели на террасе, и маджарка, как всегда, вязала из наших мыслей причудливые петли. Например, предложил я, почему никто не записал до сих пор историю не крови, пролитой на земле, а историю праздников, начиная от летних фестивалей Парижа и кончая днем рождения мальчика, получившего в подарок глиняную свистульку".
Свой день рождения в этом году я провел в Суздале, куда накануне мы вместе с моим давним другом Акимом приехали на его машине. Прибыли мы в качестве почетных гостей на фестиваль тепловых аэростатов “Суздальское ополье”, куда нас пригласили наши друзья Серн и Серб. Аким шутил, что фестиваль специально приурочили к моему дню рождения, но, к сожалению, это простое совпадение. И приятное, надо сказать, совпадение, так как это позволило мне в “мой день” видеться с моими, теперь далекими, друзьями, проводить время и отпраздновать сие событие в их обществе, да еще в таком значительном для меня крае.
Суздаль, не побоюсь высокопарных слов, - священное место русской земли, где чувствуешь себя приобщенным к великой русской культуре, к ее истории, к самому “русскому духу”. В Суздале я бывал уже, наверное, с пару десятков раз, привозил туда своих друзей, которые тоже полюбили его всем сердцем, и тоже стали привозить с собой своих друзей.
"Самое главное, что я вывез из этого изумительного города, - любовь к нему и желание изучать его все больше и больше. Возвращаться туда снова и снова.
Для этого нужно много времени, а его никогда не хватает. Времени остается в обрез именно тогда, когда мы встречаемся с интереснейшими местами, людьми или явлениями. Тишина таких мест как в Суздале, известных теперь всему человечеству, действует на нас с неотразимой силой. Прежде всего, она вызывает мысль, как говорили в старину, о “быстролетности нашей жизни”.
Поколения сменяются, а здания и постройки надолго переживают их. Только ступени лестниц заметнее всего стираются от человеческих шагов. В Суздале мысли об отшумевших событиях и людях ходят следом за вами, как призраки.
Глубокая немота застоялась, как сумрачная вода в заводях речки Каменки, деревья теряются в мглистой дали. Падают сухие листья. Но никто уже не размышляет над их падением, как это делали наивные философы восемнадцатого века.
А Суздаль всегда прекрасен. Он властвует над человеческими сердцами и хранит в тени дерев, в тени своих церквей и монастырей сырой запах корней и побегов – запах бессмертия. В столице его не услышишь".
По предложению Акима мы не стали сразу заниматься своим поселением, а первым делом направились навестить уже хорошо ему знакомую настоятельницу Свято-Покровского монастыря – Игуменью (матушку) Софию. Аким захватил с собой из машины специально припасенный к этому посещению пакет “со всякими сластями к чаю”. Так он выразился, когда вручал матушке Софии этот подарочек из Москвы.
Нас приняли в просторной комнате, которую можно было бы по светски охарактеризовать как маленький банкетный зал, человек на 10-12.
У матушки Софии, женщины лет 50ти, было умное приветливое лицо, нельзя сказать, что она обладает “просветленной” внешностью, но, несомненно, приятной и притягательной. Помогала матушке Софии молодая, лет 30ти, послушница Катерина. К этому “банкетному залу” примыкала небольшая кухонька, на которой тут же, по указанию матушки Софии, стали готовить для нас чай, кофе и пр. Аким и матушка София сразу же стали оживленно, как старые знакомые беседовать, вспоминать старое и делиться свежими взаимно приятными новостями. Многое из их разговора мне было не очень понятно, да я об этом и не жалею, так как мне доставляло истинное наслаждение слушать, как матушка говорит, как она выговаривает отдельные слова, уже нами в обычной жизни почти не употребляемые: сподобился, что бог послал, спаси Господи, какой соблазн…
И вот, некоторое время спустя, уже за чаем, матушка София, не прерывая своей беседы с моим другом, знаками и вполголоса просит свою помощницу принести откуда-то некую бутылку. Помощница уходит и через некоторое время возвращается, неся в руках бутылку с прозрачной жидкостью и три (!) небольших хрустальных бокала. Со словами, что это очень благородный напиток, приготовленный из меда и пшеницы, “безо всякой химии”, как выразилась матушка София, она наливает нам с Акимом и себе(!) этот самый напиток. Себе она, правда, напиток разбавила брусничным морсом. Делать нечего, и с благословения матушки и с мыслями о вечном и высоком мы пьем… Это был очень качественный самогон без примеси вкуса сивушных масел, но очень крепкий, градусов 60. Дав нам вволю закусить “чем бог послал”, нас с миром проводили, взяв с нас слово, что мы придем еще раз на следующий день, и нам обязательно вручат по пакету монастырской картошки (!). Причем это мы настояли на пакете, так как нам собирались дать с собой по мешку (!).
После этого мы разместились в мотеле. Погода нас не баловала: пасмурная, около 12 градусов при сильном северном ветре. Хорошо еще, что обошлось без дождей. Однако сильный ветер ставил реализацию воздухоплавательной части нашего визита – свободный полет на аэростате – под большое сомнение.
На следующий день, сразу с утра меня тепло поздравил Аким, с которым мы давным-давно знаем друг друга. После легкого завтрака Аким, прочувствовав уличную температуру, первым делом купил себе в одной из многочисленных сувенирных лавок зимнюю(!) шапку из лисьего меха. Покрой у шапки напоминал тот, что носят татары: - с висячим лисьим хвостом. Я же в такой холод нацепил на себя широкополую летнюю шляпу из льняной ткани, которую приобрел в июле в Костроме, чтобы беречься от палящего солнца во время речного круиза по Волге. Но в отсутствие других вариантов для противостояния уличному холоду она мне вполне сгодилась и в данном случае.
В таком “маскараде” мы пошли прогуляться по нашему любимому с давних пор городу, причем так, как предписано прогуливаться в Одессе: - п о с т е п е н н о. Наш внешний вид заставлял многих встречных с недоумением смотреть на нас, мы в свою очередь были невозмутимы и сами смотрели на некоторых других людей с недоумением: так легко они были одеты.
Мы прошли в Спасо-Евфимиев монастырь, побродили по территории монастыря, послушали «колокольный концерт», людей было много, слышалась испанская, французская речь, много туристов было из Юго-Восточной Азии. Многие иностранцы были очень легко одеты, женщины - часто с голыми (бррррр) ногами, съежившиеся, но бодрые, раскрасневшиеся.
Сам монастырь стал выглядеть значительно наряднее: заново сделанные красивые каменные дорожки, стриженые газоны, многочисленные цветочные насаждения, полностью восстановленная внутренняя часть монастырской стены.
Несколько продрогнув, мы зашли в малюсенькое кафе и выпили по чашечке горячего сбитня, что сразу подняло температуру внутри организма и прибавило настроения для продолжения прогулки. Была суббота, частная торговля с лотков и уличных прилавков в центральной части города кипела вовсю, и мы с удовольствием разглядывали широчайший ассортимент товаров, предлагаемых туристам: - от солений, грибов и ягод до шапок, шарфов и варежек.
Процветало катание на лошадях, как верхом, так и в разукрашенных пролетках. Стоянка этих пролеток находится перед входом в Суздальский Кремль, куда мы к обеденному времени и добрели.
С Акимом мы просто расчудесно посидели в Трапезной, что в Суздальском Кремле, где он меня чествовал хоть и один, но очень приветливо и славно, я бы даже сказал, заботливо, и все мне так нравилось: и кухня, и шампанское “Эрмитаж” (скажи, что ты пьешь, и я скажу, кто твой друг : ), и само место, и музыка, и обслуживание… Мы сидели у окна, и когда я бросил сквозь него свой взгляд, - на небе не было видно ни облачка…
В общем, это был истинный праздник для души, это было настоящее отдохновение души.
"В сердцевине каждого настоящего праздника (а настоящим он бывает, когда выражает редкое состояние нашей душевной легкости и полноты) всегда скрыта романтическая или героическая история, а то и обе вместе. Или, чаще всего, любовь".
– Мне все здесь нравится! – отвечал я на вопрос моего друга: - “Ну, как тебе здесь”? - он чувствовал себя настоящим завсегдатаем этого популярного заведения. Я и далее неоднократно повторял эти свои слова во время нашего неспешного застолья, но уже по чисто внутреннему побуждению.
И вдруг мне почудилось, что где-то в другом месте женский голос произнес почти те же самые слова: “Мне здесь нравится все!”. Я посмотрел немного в сторону, откуда послышался голос, и увидел неподалеку женщину и мужчину. Они сидели за столиком одни, напротив друг друга. Женщина сидела ко мне лицом, и я мог видеть ее глаза, которые сияли ослепительной нежностью.
"Она вся так светилась, как будто была освещена отблеском каких-то своих внутренних праздников".
Я вспомнил, что мельком уже видел эту стройную женщину, с очень привлекательной внешностью. Она прогуливалась невдалеке от входа в Трапезную, когда мы туда подошли. Также я вспомнил, чем она так обратила на себя мое внимание: - на ее лице будто лежала легкая пелена ожидания некой встречи, которая все никак не произойдет. И вот теперь, спустя совсем короткое время, я снова увидел ее, теперь уже совсем другую, парящую и лучистую. И такая стремительность ее перевоплощения была просто поразительна.
"Женщина сошла, преображенная этим вихрем любви. Потому что нет, должно быть, ни одной женщины, которая не расцвела бы, как редчайший весенний рассвет, зная, что она стала причиной внезапной любви…"
(Эта ненароком подсмотренная картина часто как видение стоит перед моими глазами и сейчас: невдалеке, но совсем в другом месте… столик на двоих… роза, прекрасная в своем одиночестве, с единственной капелькой на лепестке… музыка Joe Cocker… танец в пустом зале “на двоих”… сияющие нежностью глаза… и те же самые слова “Мне здесь нравится все!”…)
Из Кремля также пешком мы вернулись к себе в мотель и имели возможность немного отдохнуть, зная, что нам еще предстоит напряженная встреча с нашими друзьями – главными организаторами фестиваля.
Ближе к вечеру они объявились: - Серн и Серб в обществе корреспондентки Марины из газеты АиФ. И все сразу стало шумным и громким. Тут же соорудили стол, и очень скоро все было готово к новому застолью. По моему настоянию первый тост был предоставлен даме, несмотря на легкое недоумение моих друзей: – первый тост и вдруг предоставляется гостье. А как же старые друзья? Но дальнейшее скрасило бы и еще большее недоумение.
Марина, молоденькая барышня из Владимира, пару лет назад окончившая институт, нисколько не была смущена и сказала следующий тост: - “Давайте выпьем за то, чтобы у именинника дружба, коньяк и нервы всегда были крепкими, а мысли, доходы и грудь любимой женщины – высокими”. Надо ли говорить, что тост был встречен на ура, и дальнейшее “заседание” потекло быстро, легко и весело.
Довольно скоро вся эта шумная троица ушла, так как каждый был занят своими делами на идущем уже вовсю фестивале. Неожиданно тут же вернулась Марина в поисках своей кепочки, быстро ее нашла и снова ушла со словами: - “Надо же, как бывает, помню точно, что перед самым уходом смотрелась в зеркало, все было красиво, а то, что не было кепки – не заметила”
Свободных полетов так и не было, - погода не позволила, но прокатиться на привязном аэростате вверх-вниз (на веревке, как говорят истинные воздухоплаватели) так, для факта, я не отказался.
Подъемы аэростатов происходили уже в полной темноте, около девяти вечера, прямо напротив ГТК (Главного Туристического Комплекса). Это было очень красивое зрелище, когда факелы огня на какое-то время подсвечивали огромные шары изнутри, и они полные огня и света плавно поднимались в воздух и снова приседали на землю.
"Я был уверен, что такие праздники продлевают людям жизнь и кружат нас в тенетах тайн. Они прельщают нас едва слышным зовом из той части моря, где узкой полосой аквамарина горит неподвижная заря.
Огни то загораются, то гаснут, как периодические звезды. В темноте вы неожиданно ощущаете почти призрачное прикосновение пылающих губ и слышите обессиленный плач старых скрипок, — какой-то колдун дал им название «виоль д'амур".
После этого парада огней в небе Суздаля должен был состояться банкет воздухоплавателей, на который, естественно, пригласили и нас. Но мой друг Аким не захотел пойти, а мне было очень интересно взглянуть на сообщество воздухоплавателей, и я не обманулся в своих ожиданиях.
Всего в банкетном зале набралось человек 40-50, включая (а как без этого?) администрацию города, района и самого турцентра. Полагающаяся торжественная часть была наполнена теплыми словами об этом прекрасном зрелищном виде спорта, сопровождалась вручением разных призов и памятных подарков.
Главный распорядитель на банкете, мой друг и ученик Серн, предложил и мне выступить с тостом, так сказать, от заграничных гостей. Сначала я отнекивался, но он сумел уговорить меня (он кого хочешь уговорит, он такой : ). Для пущего куражу он решил, что предлагая мне тост, назовет мою фамилию по-немецки, которая, наверное, звучала бы как Вайсбайн. После нескольких неудачных попыток произнести это слово, он все же сказал, что нет, ему это не под силу, и чтобы я не обижался, но он представит меня как якобы немца по фамилии Айсберг : ). Все равно, мол, другие слова он выговорить не сможет. Я легко согласился и ответил, что какая разница, лишь бы было весело и с удовольствием.
Воздухоплавательное сообщество встретило меня, тостующего, с видимым интересом. Мне уже приходилось бывать на нескольких встречах дельтапланеристов, где я мог с легким сердцем завидовать молодым увлеченным ребятам, которые уже не представляли свою жизнь без тихого полета на этих огромных крыльях. У них у всех было нечто общее и тайное, недоступное для непосвященных людей. Так и здесь, я увидел одухотворенные лица, спокойные своей значительностью и это было так прекрасно, что тост-экспромт произнесся сам собой.
Тост, видимо, получился неплохой, хотя бы потому, что, не дав в честь него выпить, ко мне тут же подошел сам Гендиректор Турцентра и сказал стоявшему вблизи Серну, что если бы он знал, что у меня сегодня день рождения, то тут уже находились бы огромная бутылка шампанского и “тортик” человек эдак на 20. А чтобы компенсировать этот несостоявшийся подарок, он дарит мне в будущем году 3 дня в апартаментах турцентра в любое удобное для меня время, включая, и такие напряженные для турцентра дни как Новый Год, Рождество и т.п. Я как мог, поблагодарил Эдуарда Николаевича за такой необычный и значительный подарок.
Естественно, что в этот день мы не сподобились вновь посетить матушку Софию, и когда мы зашли к ней назавтра, уже перед самым отправлением назад в Москву, то выяснилось, что матушка в отъезде. Зато послушница Катерина не только сама открыла и проводила нас в усыпальницу Покровского собора (недоступную пока для рядового туриста), но настояла на своем приглашении “попить чайку”.
“Попить чайку” вылилось в полноценный монастырский обед. Нам приготовили и подали: яичницу, роскошный творог, чудесный сыр, превосходную сметану и молоко, брусничное варенье и всяко разное к чаю. Во время “чаепития” послушница Катерина рассказала нам о том, как и где они содержат своих коров, кто за ними ухаживает, как они готовят свой сыр, говорила про физиологию питания, что полезно и что не очень. Не торопясь, мы закончили сию необычную (непривычно простую и вкусную) трапезу. На прощание послушница вручила нам обещанные пакеты с картошкой и со словами “С Богом, да хранит вас ангел” проводила нас в обратный путь.
Так наше трехдневное пребывание в Суздале началось и закончилось в одном и том же месте: - в “банкетном зале” административного корпуса Свято-Покровского монастыря.
Послесловие
Вот, собственно, и все, что случилось в эти три дня, если бы не некоторое добавочное обстоятельство. Оно принадлежит к тому ряду явлений, какие, может быть, существуют только в нашем воображении и являются плодом наших желаний. Но, несмотря на это, они действуют на дальнейшее течение наших дней с неотразимой силой.
*) Использованы цитаты из произведений К. Паустовского